Сайт Давида Ройзена | графоманъ

В экскурсоводы я попал случайно. Пришла Рита и заявила, что ей позвонили: придут старшеклассники из подшефной школы. Хотят увидеть завод своими глазами.

Начальник обвел взглядом комнату и обнаружил среди женских фигур меня.

- Может поводишь ребят? - спросил он без всякой надежды.

- Может, - неожиданно согласился я.

- Оденься, - сказала Рита, - пойдем улицей, на дворе холодно.

Я быстро натянул на ставшую уже заметной лысину зимнюю шапку и мы направились к проходной.

В вестибюле, за турникетом, стоял невообразимый галдеж. Вместо обещанных старшеклассников привели ораву детишек лет восьми-девяти. Молоденькая учительница в сером пальто и меховой шапке пыталась их утихомирить. Рита посмотрела на меня, прыснула со смеху и спешно удалилась.

Деваться было некуда. Тем более, что до конца рабочего дня оставалось немало времени.

- Дети, - громко произнес я, - подойдите поближе.

Надо отметить, что несмотря на не шибко покладистый характер, с людьми я каким-то образом уживаюсь, а с детьми у меня обычно складываются хорошие, а иногда и почти дружеские отношения. Похоже, что за свои тридцать с небольшим я недалеко ушел от этого счастливого периода человеческой жизни.

Мой призыв подойти был воспринят с энтузиазмом, причем каждый хотел обязательно оказаться впереди. Так как это в принципе было невозможно, то произошла свалка. Молоденькая учительница виновато посмотрела в мою сторону и вновь принялась успокаивать своих питомцев. И тут я вспомнил.

Я ее давно приметил: еще девочкой, симпатичной и с косичками. Повзрослев, она осталась столь же приятной внешне. Поступила в педагогический.

Однажды я увидел ее выходящей из автомобиля одного знакомого парня. Парень был видный. Девчонки на него вешались. Но там не сложилось.

Приложив немалые усилия, ей все же удалось детей успокоить. Очень коротко и, как мне показалось, доходчиво я объяснил, что такое завод и для чего он нужен, и как себя надо вести в цехах. По-моему, учительница тоже поняла.

И мы направились в цех обработки пластмасс, где в прессформы засыпали гранулы или порошок разных цветов. Приглушенно-бордовым цветом накалялись спирали, и из-под пресса извлекалась еще горячая, отполированная до блеска, готовая деталь. Я ничего не объяснял. Пусть сами посмотрят.

Затем механический цех. Где сверхтвердыми резцами срезают металл, завивая его в иссиня-черную стружку разнообразной формы.

В гальванике черный и невзрачный металл, искупавшись в ваннах, приобретает оттенки серебра и зеркальный блеск или матовую поверхность, но тоже нарядную.

Но особенно понравился сборчный цех. В просторном и светлом помещении сборщики в белоснежных халатах прямо на твоих глазах из отдельных узлов и деталей собирали готовые изделия. Результат впечатлял. Девчонки и мальчишки разбрелисьпо цеху. Им все было интересно. Тем более, что сборщикам тоже нравилось объяснять, да и просто поговорить.

Мы с учительницей остались вдвоем. Отошли в сторонку, где в уголке отдыха, вблизи рисованных медведей, журчал небольшой фонтанчик. В ожидании ребят разговорились. Я узнал, что зовут ее Натальей Антоновной . Женщины у конвейеров посматривали на нас понимающе. Мне было приятно, но Наталья Антоновна смутилась.

К концу экскурсии между экскурсантами и мной установились вполне дружеские отношения. Дети оживленно обсуждали увиденное, а Наталья Антоновна сотрела на меня с обожанием.

Прошло несколько дней. Я стал забывать и об экскурсии и Наталью Антоновну. Зима выдалась морозная и снежная. Я приходил с работы поздно и сразу же принимался топить печь. Пока печь неторопливо нагревалась, готовил ужин и хозяйничал по мелочам. Допоздна. После - спать, а утром, в половине седьмого, на работу, и все сначала.

Наступил март.

Была, кажется среда, когда я понял, что пора стирать постельное белье, которого накопилось достаточно . Я взял отгул; собрал простыни, пододеяльники и полотенца, и отправился в прачечную. Как всегда, мне не повезло. Стиральные машины были разобраны и до шести часов вечера окончание профилактических работ не намечалось.

В шесть я снова явился в прачечную и проторчал там до десяти вечера. Автобусы уже не ходили, и пришлось тащить тяжелую сумку через весь город пешком.

Я медленно передвигался, то и дело перекладывая сумку из одной руки в другую, рассеянно размышлял о чем-то неприятном и поэтому не сразу заметил проходящую мимо фигурку в сером пальто и меховой шапке. Барышня прошла в шаге от меня и пока я сообразил, что это Наталья Антоновна, оказалась позади. Я окликнул ее. Наталья Антоновна обернулась, засмеялась, и простодушно сказала:

- А я вас не заметила. Извините.

Мы долго о чем-то говорили. Сумка перестала мешать. Наталья Антоновна спросила:

- У вас богатая фантазия?

- Конечно, - ответил я, не раздумывая.

- В школе объявили конкурс на лучшее оформление праздничной первомайской колонны. Нужна интересная идея.

- Наталья Антоновна, - воспользовался я моментом, - задача непростая. В какой-то степени от ее решения зависит ваше блестящее будущее в отдельно взятом учебном заведении. Мне надо подумать. Куда я могу вам позвонить, когда что-то придумаю?

Наталья Антоновна серьезно посмотрела на меня и скороговоркой произнесла номер.

Подходя к своему дому, как ни старался, не мог припомнить - тогда, на экскурсии я был в шапке или нет.

Видите ли, эта незначительная деталь (имеется в виду шапка) обычно не играет какую-либо значительную роль в происходящем. Но для лысеющего мужчины видна его лысина или нет имеет иногда почти решающее значение. Сейчас это звучит смешно. Сейчас это даже в какой-то степени тренд. Но тридцать с лишком лет тому назад лысина была серьезной проблемой для ее обладателя.

Кроме досады на несправедливость судьбы возникало чувство стыда. Можно сколь угодно утешать себя мыслью о том, что буйная растительность произростает на навозной почве, или, осмыслив эволюционные процессы, предположить, что волосяной покров рано или поздно покинет головы всех, без исключения, представителей рода человеческого. Но это мало помогало. Поэтому многие не снимали головных уборов и летом. Или пользовались париками и накладками. Или проявляли чудеса изобретательности, укладывая остатки волос на освободившуюся территорию.

Я относился к проблеме философически: раз так случилось, то пусть идет как идет. Хотя, следует признать, что я терял и теряю из-за этого добрую половину своего природного обаяния.

Так я и не припомнил касательно шапки.

В эти дни я был сильно занят. На работе скопились неотложные дела и горы бумаг, их нужно было перечитать, откорректировать, систематизировать, обобщить и согласовать. Дома ждали печка, кухня, ведра и прочие атрибуты неблагоустроенной квартиры. Еще я обдумывал сценарий концерта к годовщине Победы. Отсюда следует, что размышлять над оформлением праздничной колонны в мои планы не входило. И звонить я должен был не Наталье Антоновне.

Но, как это иногда случается, пришло вдохновение. Результат показался удачным, и я набрал номер Натальи Антоновны. Безрезультатно: одни длинные гудки. Два вечера пытался дозвониться пока не дошло, что это номер рабочего телефона.

Когда на следующее утро Наталью Антоновну по моей просьбе пригласили к телефону, в учительской по случаю перемены было многолюдно.

- Как ваши успехи в конкурсе? - ненавязчиво поинтересовался я.

- Неплохо. Мою работу отметили (значит, мое вдохновение выстрелило вхолостую). Отчего вы не звонили? Я и надеяться перестала.

- Я звонил несколько раз. Вы не предупредили, что телефон рабочий. Вот я и названивал вечерами в пустоту.

Описывать дальнейший разговор бессмысленно, ибо фразы, которыми мы обменивались можно прочитиать в любом похожем повествовании. Такого рода диалоги редко блещут остроумием и оригинальностью. Выяснилось, что Наталья Антоновна очень занята. Работает в две смены. Завтра ей во вторую. Тут в разговор вмешались коллеги. Они предложили завтра вечером поработать вместо нее. Перемена подходила к концу, а я все не мог придумать повод для свидания и нес какую-то чушь. Но сама судьба пришла мне на помощь, вложив в уста глуповатую шутку из которой однако, следовало, что с одной стороны я приглашаю Наталью Антоновну встретиться, а с другой как бы и не настаиваю. В учительской стало тихо.

- Я согласна, давайте в субботу, в восемь. Там, где я вас встретила с сумкой.

И тут я стал сомневаться в необходимости свидания.

Сомневался недолго. Наступила суббота. Мои соседи по коридору затеяли побелку и завалили мебелью выход . Было шесть вечера, а развал завала не намечался. Так как после завершения побелки соседи сели за стол и дружно запели о хлопцах, распрягающих коней. Им было хорошо. Позабыв о сомнениях, я не без труда проделал в завале тропку и, надев югославское пальто, вышел на воздух. Пальто по фигуре, шарф оттеняет некоторую интеллигентность лица. Даже старая шапка на общем фоне, казалось, подчеркивает несомненные достоинства гардероба в целом.

Наталья Антоновна пришла ровно в восемь, что было хорошей приметой.

- Пойдемте в кино, - предложила Наталья Антоновна.

- На «Успех»?

- Вы считаете, что добились успеха? - спросила Наталья Антоновна.

- Нет, - я улыбнулся, - точнее, я в этом не уверен. Но имел я в виду название фильма.

- Неужели вы категорически против успеха? - лукаво спросила Наталья Антоновна.

- Я этим вопросом не заморачивался, по-видимому, не против, хотя и не думаю, что успех это главное.

- А что, по-вашему, - главное?

- Точно не знаю. Возможно, доброта.

В это время Наталья Антоновна споткнулась и угодила в лужу, затянутую тонкой льдинкой. Взяв меня под руку, сказала:

- Боюсь снова попасть в лужу. Извините, как вас зовут?

Я ответил.

- Красивое имя. А почему вы все время оглядываетесь. Не хотите, чтобы вас кто-то увидел?

- Нет, не боюсь. Да я и не оглядываюсь вовсе.

- Вы в разводе?

- Да.

- Она тихо засмеялась, снова угодила в лужу и виновато сказала: «Я ничего не вижу». Было удивительно хорошо. «Все стало вокруг голубым и зеленым...»

До начала сеанса оставалось около получаса. Мы шли мимо гостиницы ДОСААФ. В окнах горел свет. У окна, на первом этаже, двое мужчин курили и о чем-то беседовали.

- Это общежитие? - спросила Наталья Антоновна.

- Нет, это гостиница.

- Похоже, здесь живут одни мужчины.

- Да, в основном. Водители и командировочные.

- Представляю, что там у них: бутылки, грязные носки, накурено.

- Ну, без носков им никак. Кстати, ваш будущий муж, возможно, тоже будет курящим. И носки пачкать будет.

- У меня и без мужа тридцать девять детей. Мне с ними хорошо. А у вас дети есть?

- Нет.

- Обязательно будут, - уверенно произнесла она.

Мы вышли на заледенелый тротуар у кинотеатра. Наташа крепко держала мой рукав, часто смеялась и что-то рассказывала звонким голосом. Я наслаждался (и это в мои-то годы?..)

- Сколько вам лет?

- Тридцать пять.

- А мне, как вы думаете?

На такой вопрос всегда отвечают одинаково. И я сказал: «Восемнадцать».

- Нет, - рассмеялась Наталья Антоновна, - я всего на одиннадцать лет моложе вас. По-моему, нормальная разница. Я все равно вашего отчества не знаю. Давайте называть друг друга по имени. Не то подумают, что я пришла в кино со своим преподавателем.

Я не возражал. Мы поговорили о моей работе (подробности профессии ее интересовали) и плавно перешли к тому, что вести малоподвижный образ жизни вредно.

- Каким видом спорта вы занимаетесь, Наташа? Погодите отвечать. Я угадаю: судя по фигуре, художественной гимнастикой.

- Вы разбираетесь в фигурах, но не угадали. Вернее, не совсем. Ритмической гимнастикой.

- Аэробикой?

- Да.

- И у вас есть вязаные гетры?

- Да, две пары. Что вы так улыбаетесь?

- Не обижайтесь, но аэробика настолько сплелась с модой, что невольно вызывает определенную иронию. Модные течения долго не живут. И аэробика не исключение.

- Что вы! Мы занимаемся серьезно, недавно случился на несколько дней вынужденный перерыв, поверьте, я не знала куда деваться - тянуло на занятия. И это, несмотря на большие нагрузки: мы ведь без перерыва полтора часа занимаемся почти ежедневно. Зато какое удовольствие и легкость какая-то необыкновенная. Вот только очень хочется пить. Нам нельзя, но мы по чуть-чуть.

- Жаль, что не знал о вашем увлечении раньше. Видел в продаже диск с записью упражнений ритмической гимнастики.

- И не купили? - явное сожаление в голосе.

- Не купил. Мне пластинка ни к чему, а купить про запас глупо.

- Очень жаль, что глупо.

В фойе демонстрировали фотографии местных любителей.

- Здесь есть фотографии моего брата, - сказала Наташа, - и указала на несколько неплохих снимков. Висели они высоко. Наташа щурилась, чтобы рассмотреть (надеть очки стеснялась), и от этого выглядела милой.

После третьего звонка мы прошли в зал и заняли свои места. Постепенно погас свет. Я расстегнул пальто и снял шапку. Наташа что-то говорила, но осеклась, проглотив последние буквы; тут же стала искать что-то в сумочке - оказалось, очки. На меня она не смотрела.

Зрителей было мало. В нашем городе есть примета: если у фильма нет кассового успеха, то его соит посмотреть. Так и оказалось.

Происходящее на экране меня заинтересовало а вскоре и увлекло. Как бы это я приехал из столицы в провинциальный театр ставить «Чайку». Что это у меня созрела и окрепла уверенность в том, что смогу сказать со сцены нечто новое о важном: о доброте, о любви, об очищающей силе страдания, о вере в лучшее, светлое. И когда такая возможность появилась, то оказалось, что ею не так-то просто воспользоваться.

Вместе с героем я спрашивал себя: «Добиваясь поставленой цели, хорошо идти прямым путем. Совесть твоя чиста, поступки мужественны и красивы. Но ты понимаешь, что при этом обречен на неудачу. А если не напролом, то как быть с принципами. И чтобы никто не пострадал от твоего рывка, от прорыва? Какова цена успеха? И нужен ли успех по такой цене?». При этом полная самоотдача и одержимость, и сама твоя нынешняя жизнь втягивается в пьесу, как втягивается в омут неосторожное существо.

Зазвучал прекрасный вальс. На фоне занавеса бордового цвета пошли титры, фильм заканчивался.

Мы молча вышли из кинотеатра. Молча шли по безлюдным, плохо освещенным, холодным улицам. Я спросил:

- Вы расстроились?

- Нет. Я под впечатлением от увиденного (то есть, понимай, как хочешь).

Несмотря на столь поздний час, на скамейке у подъезда сидела старушка. И если бы не теплое пальто и пуховый платок, можно было бы предлоложить, что она здесь с лета. Старушка ответила на приветствие, но глядела на меня подозрительно.

С Наташей я условился, что позвоню на следующей неделе. Мы попрощались.

Звонить, конечно, не имело смысла - умом я это понимал. Я и не звонил, а в пятницу не выдержал. В результате, в воскресение, без пятнадцати семь, прихватив доставшуюся мне совершенно случайно пластинку с записями упражнений ритмческой гимнастики, я оказался на условленном для свидания месте. Согласие Наташи встретиться разрушало мои опасения и я пребывал в отличном настроении.

Вечер был пасмурный, моросило. Я забыл завернуть конверт с пластинкой и изображенная на конверте женщина в красных гетрах и надпись «Aerobic Exersises» привлекали внимание прохожих; пришлось отвечать на вопросы: «А что это ?» и «Где брали?».

Я прочитал все объявления на фонарных столбах, узнал по какой цене продается вино в лотке от кафетерия, но Наташи не было.

Из окна дома напротив на меня сочувственно смотрела девушка. Мне стало себя жаль, и я быстрым шагом направился домой, рассматривая на ходу конверт с пластинкой. На обороте прочёл: «Ритмическая гимнастика! Сколько бодрости, здоровья и хорошего настроения дарит она людям, поверившим в ее чудодейственную силу. Благодаря ей вы научитесь управлять собой, улучшите осанку. Ваша фигура станет более пластичной и грациозной. Упражнения с элементами игры и танца раскроют ваши возможности, будут способствовать совершенствованию физической и двигательной культуры...».

Надежды на то, что Наташа не пришла из-за непредвиденных обстоятельств, не было. Но хотелось понять ее побуждения: неужели это месть за несбывшиеся надежды? Зачем меня унижать?

Самолюбие мое было уязвлено. И я позвонил.

В трубке знакомый звонкий голос:

- Слушаю.

- Наташа, вы здоровы?

- Да, спасибо.

- И позавчера все было в порядке?

- Да, вообще-то у меня бронхит... с детства. А вчера я лечила зубы.

- А отчего вы не пришли, как договаривались, в семь?

- Я пришла, но не в семь, а в восемь...

- Так договор был на семь.

- Да нет, на восемь. Восемь - это самое лучшее время. Я пришла, увидела, что вас нет, и ушла.

Разговор продолжался.

- Наташа, мы можем встретиться? Скажем, завтра в восемь.

Она громко спросила у кого-то: «Что у нас завтра вечером?». Ей ответили.

- Не могу. Помогаем завтра нашей учительнице переезжать на новую квартиру.

В это время кто-то решил меня подбодрить и в трубке прозвучало: «Не слушайте её. Она все может». После таких задушевных слов мое ухо защекотал веселый смех колокольчиком.

- Тогда послезавтра, - прогундел я.

Несколько голосов одновременно подсказали: «Сегодня, сегодня...».

- А и вправду, почему бы не сегодня, - это уже Наташа.

- Если сегодня, то в половине девятого, - сказал я, - раньше не могу. Только без обмана.

- Договорились. С вашим опытом я бы не волновалась.

- Наташа, я не расположен шутить.

- Скажите: «Хорошо» и попрощаемся.

- Хорошо.

- Пока. В ее голосе намечалось раздражение.

Безнадежность происходящего была очевидна. Но надежда не угасла и ровно в половине девятого я вновь торчал у того же фонарного столба. Только буквы на объявлениях были плохо различимы. Темно. Холодный ветер задувал то с одной, то с другой стороны. Оркестрик надежды становился все тише и тише. В домах напротив гасили свет.

В душе остался горьковатый осадок, а на брюках тщательно выглаженные стрелки.

С пластинкой случился конфуз. Я пообещал её одной знакомой, но уронил по дороге. Жаль. Везли её из другого города, и предназначение у нее было многообещающим.

Д. Ройзен

1985, 2019

адаптивный дизайн

Аэробика

Рассказ

сайт давида
ройзена

главная

контакт

сайт давидаройзена

главная

контакт

сайт давида
ройзена