Собирая материалы, я несколько раз попадал на откровения и суждения, связанные как с самим фильмом так и с повестью Н.В.Гоголя, которые у человека вменяемого ничего кроме недоумения, а порой и омерзения, вызвать не могут. По своей сути они человеконенавистнические. Причины простые - не хочется признавать себя дорогого ответственным за свои беды, поиск подходящего врага на которого можно безбоязненно возложить ответственность за собственные малодушие и лень; невежество, легковерие, нетерпимость, ненависть, презрение к окружающим, зависть, самоутверждение за счет унижения более успешных и острое желание порулить, несмотря на полнейшие невежество и безграмотность. К слову, такие, когда дорвутся до власти, ведут себя словно слон в посудной лавке, а после себя оставляют руины, страдания и горы трупов, как чужих так и своих. И глупы настолько, что не соображают, что достигая власти, обладать которой недостойны, загоняют самих себя в тупик откуда путь только в тюрьму или на тот свет. Почему об этом? Да следует периодически напоминать: далеко не все в порядке в нашем «датском королевстве». И еще вот что: не надо им прикрывать пещерное мировоззрение именами великих. У великих и заблуждения великие, а у черносотенца даже патриотизм и любовь к отчизне превращаются в свои противоположности.
Однако основная цель этой подборки не борьба с ксенофобией, а попытка познакомить неискушенных в историко-литературных тонкостях повести с мнением людей приличных, образованных и не страдающих комплексом неполноценности, из авторитетных изданий - для тех, кого действительно потрясла и вдохновила замечательная повесть великого Гоголя, кто способен оценить живость ее языка и эпичный размах. Для тех, кто воспринял повесть не как руководство для польских, русских, украинских или еврейских погромов, а как повод задуматься. Есть над чем.
В приложении мне показалось уместным привести несколько критических статей по поводу повести и не только. Что касается фильма, то к нему можно относиться по-разному, но желательно в пределах приличия, без примитивизма и откровенного хамства.
Н. В. Гоголь
Две цитаты
Н. В. Гоголь. Палех
Из статьи О преподавании всеобщей истории (1832) // Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952.
Т. 8. Статьи. — 1952. — С. 26—39:
«Мир должен быть представлен в том же колоссальном величии, в каком он являлся, проникнутый теми же таинственными путями промысла, которые так непостижимо на нем означались. Интерес необходимо должен быть доведен до высочайшей степени, так, чтобы слушателя мучило желание узнать далее; чтобы он не в состоянии был закрыть книгу или не дослушать, но если бы и сделал это, то разве с тем только, чтобы начать сызнова чтение; чтобы очевидно было, как одно событие рождает другое и как без первоначального не было бы последующего. Только таким образом должна быть создана история.
II.
Всё, что ни является в истории: народы, события - должны быть непременно живы и как бы находиться пред глазами слушателей или читателей, чтоб каждый народ, каждое государство сохраняли свой мир, свои краски, чтобы народ со всеми своими подвигами и влиянием на мир проносился ярко, в таком же точно виде и костюме, в каком был он в минувшие времена. Для того нужно собрать не многие черты, но такие, которые бы высказывали много, черты самые оригинальные, самые резкие, какие только имел изображаемый народ. Для того, чтобы извлечь эти черты, нужен ум, сильный схватить все незаметные для простого глаза оттенки, нужно терпение перерыть множество иногда самых неинтересных книг. Но что уже один узнал, то другим передается легко; и потому слушатели должны узнать это, не роясь в архивах.
III.
Преподаватель должен призвать в помощь географию, но не в том жалком виде, в каком ее часто принимают, т. е. для того только, чтобы показать место, где что происходило. Нет! География должна разгадать многое, без нее неизъяснимое в истории. Она должна показать, как положение земли имело влияние на целые нации; как оно дало особенный характер им; как часто гора, вечная граница, взгроможденная природою, дала другое направление событиям, изменила вид мира, преградив великое разлитие опустошительного народа или заключивши в неприступной своей крепости народ малочисленный; как это могучее положение земли дало одному народу всю деятельность жизни, между тем как другой осудило на неподвижность; каким образом оно имело влияние на нравы, обычаи, правление, законы. Здесь-то они должны увидеть, как образуется правление; что его не люди совершенно установляют, но нечувствительно устанавливает и развивает самое положение земли; что формы его оттого священны, и изменение их неминуемо должно навлечь несчастие на народ.»
Из Письма Погодину М. П., 11 января 1834 г. С.-Петербург // Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952.
Т. 10. Письма, 1820—1835 / Ред. В. В. Гиппиус. — 1940. — С. 292—294:
«Ух, брат! Сколько приходит ко мне мыслей теперь! Да каких крупных! полных, свежих!.. Малороссийская история моя чрезвычайно бешена, да иначе, впрочем, и быть ей нельзя. Мне попрекают, что слог в ней слишком уже горит, не исторически жгуч и жив; но что за история, если она скучна!»
Из примечаний А. С. Бушмина к «Миргороду»
(Н.В.Гоголь. Избранные сочинения. В 2-х т. Т. 1. - М. : Художественная литература , 1984.- 575с., ил. (Б-ка классики. Русская лит.), с.563-564):
«Т а р а с Б у л ь б а. - Повесть впервые напечатана в сборнике «Миргород»(1835). Во втором томе своих «Сочинений» (1842) Гоголь дал повесть в иной, значительно переделанной и расширенной редакции, которая отличается от первой не только более тщательной стилистической отделкой и редакционными изменениями текста, но и включением ряда новых эпизодов и положений. В результате вместо девяти глав получилось двенадцать, существенно изменился общий идейный смысл повести.
... При создании этого произведения Гоголь воспользовался различными историческими источниками своего времени (исследования, летописи, мемуары), в числе которых наибольшее значение для писателя имели следующие книги: «История руссов», приписывавшаяся белорусскому архиепископу Г. Конисскому (1718—1795); «История Малой России» Д. Бантыша-Каменского (1-е изд. в 1822 г.); «Описание Украины» французского путешественника Боплана (русский перевод появился в 1832 г.) и «История о козаках запорожских» кн. Мышецкого.
Воссоздавая картину минувшей эпохи, Гоголь свободно обращался с историческими фактами, не приурочивая действия повести к определенным действительным событиям и лицам. Тарас Бульба не является реальным лицом*, а представляет собою художественный тип, собирательный образ казацкого героя. Писатель мало заботился и о хронологической точности. Так, например, события повести вначале отнесены к XV веку, затем — к XVI, а ряд данных реальной истории (Киевская академия, осада Дубны, гетман Николай Потоцкий, Остраница) приурочивает действие к середине XVII века.
Пользуясь в качестве материала историческими сочинениями, Гоголь отдавал предпочтение народным преданиям, особенно украинским историческим песням («думам»). В статье «О малороссийских песнях» он писал: «Это народный источник, живая, яркая, исполненная красок истина, обнаруживающая всю жизнь народа».
Украинские народные песни, использованные не в порядке только отдельных заимствований, а прежде всего как запечатленный в сознании народа образ его минувшей эпохи, определили важнейшие сюжетные мотивы, отдельные эпизоды и весь поэтический строй «Тараса Бульбы»...». Конец цитаты.
* Есть и другое мнение, в частности изложенное на сайте http://ru.wikipedia.org , цитирую: «Прообразом Тараса Бульбы является предок известного путешественника из украино-русского казаческого рода Николая Миклухо-Маклая, куренной атаман Войска Запорожского Охрим Макуха, заместитель Богдана Хмельницкого, родившийся в Стародубе в начале XVII в., который имел троих сыновей Назара, Хому (Фому) и Омелька (Емельяна), из которых Назар предал своих товарищей-казаков и перешел на сторону войска Речи Посполитой из-за любви к польской панночке (прототип гоголевского Андрия), Хома погиб, пытаясь доставить Назара отцу (прототип гоголевского Остапа), а Емельян стал предком Николая Миклухо-Маклая и его дяди Григория Ильича Миклухи, учившегося вместе с Николаем Гоголем и рассказавшего ему семейное предание.» Конец цитаты. (Добавлено к примечаниям А. С. Бушмина мною. - Д.Р.)
Приложение
Сергей Гупало
Николай Гоголь благословлял другого «Тараса Бульбу»
«Зеркало недели» №22, 15 июня 2002
Оказывается, повесть «Тарас Бульба», которую мы читаем-перечитываем в собрании сочинений или в отдельных изданиях Николая Гоголя, не тот вариант, который хотел видеть сам автор.
Как известно, «Тарас Бульба» имел две редакции. В первой повесть появилась в 1835 году, во второй, которая значительно превышала первую по объему и имела больше персонажей, — в 1842-м. Вторая редакция до сих пор считается окончательным вариантом гениального произведения Николая Гоголя. Не учтено, что «Тарас Бульба» претерпел огромные изменения без воли и желания самого автора. Произведение немало утратило по вине переписчика Павла Васильевича Анненкова и издателя Николая Яковлевича Прокоповича. Последнему Николай Гоголь доверил не только издавать собрание сочинений в 1842 году, но и править стиль и грамматику. Все это основывалось на том, что у писателя не было такой настойчивости для достижения совершенства произведения, как, например, у его учителя Александра Пушкина. Николай Гоголь относился к творческому процессу по-иному: литературную обработку считал зря потерянным временем, за которое можно написать другое произведение, а уже опубликованное становилось для него неинтересным и словно чужим.
Однако вмешательство в произведения во время их переписывания, не совсем умелое исправление стиля имели плохие последствия — стало больше работы для текстологов, исследователей творчества Николая Гоголя, которым нелегко было «освободить» гениальные произведения от «наслоений».
Часть «Тараса Бульбы», претерпевшую большие изменения помимо воли автора, после смерти Николая Гоголя напечатал журнал «Русская старина». Стало очевидно — повесть существенно «подрихтована». Однако и по сей день «Тарас Бульба» завершенным считается во второй редакции (1842 года), а не в оригинале, собственноручно переписанном автором.
15 июля 1842 года после выхода «Собрания сочинений» Николай Гоголь пишет встревоженное письмо Н. Прокоповичу, в котором указывает: «Вкрались ошибки, но я думаю, они произошли от неправильного оригинала и принадлежат писцу...». Недостатки же самого автора были лишь в грамматических мелочах. Главная беда заключалась в том, что «Тарас Бульба» набирался не с оригинала, а с копии, сделанной П. Анненковым.
Оригинал «Тараса Бульбы» был найден в шестидесятые годы ХІХ ст. среди подарков графа Кушелева-Безбородько Нежинскому лицею. Это так называемая нежинская рукопись, полностью написанная рукой Николая Гоголя, внесшего немало изменений в пятой, шестой, седьмой главах, переработавшего 8-ю и 10-ю. Благодаря тому, что граф Кушелев-Безбородько в 1858 году за 1200 рублей серебром купил у семьи Прокоповичей оригинал «Тараса Бульбы», появилась возможность увидеть произведение в том виде, который устраивал самого автора. Однако в следующих изданиях «Тарас Бульба» перепечатывался не с оригинала, а с издания 1842 года, «подправленного» П. Анненковым и Н. Прокоповичем, которые «прилизали» остроту, быть может, и натурализм, а вместе с тем — лишили произведение художественной силы.
В главе 7 мы теперь читаем: «Как услышали уманцы, что куренного их отамана Бородатого (здесь и далее выделено мной. — С.Г.) нет уже в живых, бросили поле битвы и прибежали прибрать его тело; и тут же стали совещаться, кого выбрать в куренные...» В оригинале же рукой Николая Гоголя этот абзац написан следующим образом: «Как услышали уманцы, что атамана их куренного Кукубенка поразил рок, бросали поле битвы и бежали, чтобы поглядеть на своего атамана; не скажет ли чего перед смертным часом? Но уже давно атамана их не было на свете: чубатая голова далеко отскочила от своего туловища. И козаки, взяв голову, сложили ее и широкое туловище вместе, сняли с себя верхнее убранство и покрыли им его».
А вот Андрей накануне предательства (глава 5): «Сердце его билось. Все минувшее, все, что было заглушено нынешними козацкими биваками, суровой бранной жизнью, — все сплыло разом на поверхность, потопивши, в свою очередь, настоящее. Опять вынырнула перед ним, как из темной морской пучины, гордая женщина».
В оригинале повести это состояние героя описано так: «Сердце его билось. Все минувшее, все, что было заглушено нынешними козацкими биваками, суровой бранной жизнью, — все сплыло разом на поверхность, потопивши, в свою очередь, настоящее: привлекательный пыл брани и гордо-самолюбивое желание славы и речей промеж своими и врагами, и бивачная жизнь, и отчизна, и деспотические законы козачества — все исчезло вдруг перед ним».
Вспомним, как описывал писатель жестокость казацкого войска. «Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали казаки прежние долги», — это читаем мы в нынешних изданиях «Тараса Бульбы». А в оригинале Николай Гоголь описал это так: «Запорожцы оставили везде свирепые, ужасающие знаки своих злодейств, какие могли явиться в сей полудикий век: отрезывали груди у женщин, избивали ребенков, «иных», выражаясь своим языком, «они пускали в красных чулках и перчатках», то есть сдирали кожу с ног по колени или на руках по кисть. Казалось, хотели они весь выплатить долг тою же самою монетою, если даже не с процентами».
А вот о белом хлебе, который хочет Андрей взять в Дубно для голодающих. Оказывается, у Николая Гоголя было объяснение, что белого хлеба «вообще не любили запорожцы» и он «приберегался так только на случай, если уже нечего будет есть».
«...Перенимают чорт знает какие басурманские обычаи, гнушаются говорить языком своим...» — упрекает товарищество Тарас Бульба, встревоженный отречением от родных корней теми, кто живет на русской земле. Это место, подправленное Н. Прокоповичем после переписывания П. Анненковым, заметно сглажено: «Гнушаются языком своим; свой со своим не хочет говорить… »
Кстати, персонаж произведения — атаман Мосий Шило у Николая Гоголя назывался иначе — Иван Закрутигуба; так же, как упомянутый выше атаман Бородатый был заменен Кукубенком.
Подобных примеров можно приводить множество. И горько, что появляется убеждение: немало исследований цитируют и толкуют не того «Тараса Бульбу», которого благословил Николай Гоголь.
Олена Зварич
Неопалимий Бульба
В українському перекладі Тарас Бульба не згорів на ляському вогні. Але може підпалитися на російському
Катерина Ларина: — Вопрос от радиослушателя: «А правда, что Гоголь написал «Тараса Бульбу» под давлением украинских националистов?»
(смеются)
Игорь Золотусский (автор монографій про Гоголя в книжковій серії «Жизнь замечательных людей». — Ред.): — Замечательный вопрос, очень смешной, тем более, что сейчас, кстати сказать, «Тараса Бульбу» перевели на украинский язык.
Гостя ефіру: — Ой, ужас.
Игорь Золотусский: — И, если вы помните, там, когда Тарас Бульба погибает, последние слова: «Да пусть стоит Русская земля!». Ну, вот, в переводе это звучит так: «Да пусть стоит Украинская земля!». Вот. Это печально и смешно, но это так.
(Ефір на радіостанції «Ехо Москви» 17 серпня 2005 року).
Хіба що літературознавці, яких у нашій країні менше, ніж політичних партій, знають про існування двох варіантів цієї повісті. Перший «Бульба» вийшов у Гоголевій збірці «Миргород» у 1835 році, другий — у 1842-му. Перший Тарас Бульба не згорів на ляському вогні. І в першому «Тарасі Бульбі» Микола Гоголь ще не виступав політтехнологом російської імперської ідеї.
Видавництво «Кальварія» презентувало на Львівському книжковому форумі саме той, первісний, варіант повісті в українському перекладі Василя Шкляра. Перекладач страшенно схожий на Тараса Бульбу, монументальний, типовий козак-характерник, придивіться до нього. Жерара Депардьє вхопила б гикавка, якби він побачив, хто справді мусить грати Бульбу. Від того, що перекладати повість зараз закортіло не якійсь літературній дівиці чи рафінованому академіку зі знанням п'ятнадцяти мов, а саме отакому Василеві Шкляру, віє суто гоголівською містикою. Втім, можливо, я містифікую містифікаторів.
Тему «чи треба перекладати Гоголя українською» я для себе закрила ще в 12 років, коли була полтавською школяркою-інтернаціоналісткою. Читаючи програмні «Вечори на хуторі поблизу Диканьки» й «Тараса Бульбу», я щиро дивувалася, що вони написані «по-рускі», гадаючи, що Гоголь переклав сам себе — з української на російську. Кумедною здавалися «макітра», написана через «и», колядки і козацькі оселедці в іншомовному звучанні. Мама-вчителька щось розтлумачувала мені про «багатовекторність» Гоголя, але так і не змогла пояснити безграмотність фрази «чую, сынку» (пам'ятаєте, коли Тарас дивився на площі у Варшаві, як поляки катують Остапа), адже коли б Микола Васильович учився за моїм підручником, то мусив би написати «Слышу, сынок». Отож український переклад «Тараса Бульби» мені особисто повертає хоча б один фрагмент з дитячого тлумачення правильності і зрозумілості світу.
Сам Шкляр вважає, що Гоголю його переклад сподобався б. А от послові Росії в Україні Віктору Черномирдіну, цитованому в передмові до «кальварійського» видання, — ні. У журналі «Стиль і дом», який складно назвати вдалим медійним майданчиком для дипломата такого рангу, посол ділиться своїм читацьким досвідом: «К примеру, попробует молодой человек, учащийся почитать недавно изданный здесь, в Украине, перевод повести «Тарас Бульба» на украинский язык. И что он прочтет? В этом «переводе» выброшены все упоминания о Руси. И он будет думать, что так Гоголь написал. А Николай Васильевич этого не писал. Не мог писать! Вот такие «дипломатические переводы» — это уже подлость».
Не знаю, чи доречною була б моя порада панові Шкляреві судитися з паном Черномирдіним, і чи схоче він бабратися в тому судовому піарі, але свідка він має. Миколу Васильовича Гоголя. Який «так» не тільки міг писати, а й написав. Василь Шкляр каже, що послуговувався ксерокопіями першого видання «Миргорода», яке привезли на його замовлення друзі. А втім, є й простіший спосіб докликатися Гоголя у свідки —«клікнути» на сайт www.public-library.narod.ru. От хай сидять по-двоє і звіряють. Скажімо, фраза Бульби, коли той їде з синами на Січ, «Черт побери, как же вы хороши, степи» у Шкляревому тлумаченні перетворюється на «Який же ти гарний, степе, дідько б тебе вхопив!». Дідько навряд чи кращий за чорта, та наразі «а один чорт!» не скажеш, бо чортів і справді двоє — Чортом звали коня Тараса, отож при перекладі зникло дивнувате враження, начебто Бульба забалакується і спілкується на ходу з конякою.
Слід згадати, що кілька літ тому очолюване Шклярем державне видавництво «Дніпро» на замовлення чільників iз Банкової ** видало цей переклад п'ятитисячним накладом і дорогою ціною, з ілюстраціями Якутовича, подарунковий фоліант, презент від Кучми визначним гостям столиці та зарубіжним дипломатам. (Хочеться вірити, що не польським. Уже маємо прецедент: Юлія Тимошенко, будучи Прем'єр-міністром, подарувала в липні послу Польщі Мареку Зюлковському по закінченні його місії в Україні красивий томик Шевченкових «Гайдамаків». І це можна було б оцінити як «мілиє шалості протокола», якби знати, що послу Росії, коли той вертатиме додому наступного року, подарують на добру згадку повне зібрання статей Степана Бандери). Теперішня, «кальварійська», книжечка, значно скромніша і завдяки своїм кишеньковим розмірам (наступний варіант повісті Гоголь доповнив трьома главами, тому другий «Бульба» суттєво погладшав) і ціні має шанс «піти у народ».
Це справді перший літературно грамотний переклад українською мовою першотвору Гоголя. Взагалі українці не балували Гоголя перекладами — горіти на вогні емських указів ніхто не хотів, а пізніше було незручно перед російськими братами, мову яких у Малоросії, як і неслов'янську фразу «Хенде хох!», через історичні оказії розуміли всі й без тлумача. Подеколи, щоправда, погляди наверталися до другого варіанту повісті.
Спробу Миколи Садовського (Тобілевича), вперше надруковану лише у 1918 році, за УНР, творчо підредагував через 80 літ Іван Малкович і випустив на втіху дітлахам у своїй «А-БА-БА-Га-Ла-МА-зі». Свою незгоду з Гоголем Садовський втілив у редагуванні авторського тексту, наприклад, натомість «руської віри» перекладав «наша православна віра». Максим Стріха, літературознавець і політолог, закоханий у букіністику, віднайшов навіть радянський, дозволений, переклад повісті. «Переклад Хуторяна в тритомнику Гоголя 1952 року — абсолютно буквалістичний і строго йде за редакцією 1842 року. А відхилення трапляються тільки по «партійній лінії», зокрема, натомість буквального «Прощавайте, панове-браты, товарищи» (саме так говорить реальний, «російськомовний» Тарас) у Хуторянина Бульба каже коротко: «Прощавайте, товариші», — розповідає Стріха. — До речі, у доносі Юзефовича згадується, що в книгарні Ідзиковського в Києві продається український переклад «Тараса Бульби», де провіщається прихід... українського царя! Про це згадується в роботі Єфремова «Історія українського письменства». Згадуючи цей епізод, автор не вказує імені перекладача, проте наголошує, що пасаж з доносу про «українського царя» дійсності не відповідав. Але галичани, перекладаючи російськомовних українців на межі ХІХ-ХХ століть, справді послідовно замінювали «руський» на «український».
Тобто якщо й можуть російські броненосці чимось обурюватися, то «стародавніми» перекладами повісті, які складно відшукати навіть любителям книжкових древностей. А радше, старомодні «російські патріоти» обурюються самим фактом існування першого варіанту «Тараса Бульби».
Шкляр шкодує, що Микола Васильович не спалив другий варіант «Бульби», як він це зробив із другим томом «Мертвих душ». Причина — ідеологічна автокастрація, якій піддав Гоголь остаточну версію повісті, ні, точніше сказати — ідеологічні анаболіки, якими він накачав другого Тараса. «Він за порадою імперської цензури «усилил общерусский смысл», — припускає Василь Шкляр. — Імперська критика, втішно потираючи долоньками: «Ай да Гоголь, ай да сукін син», — канонізувала цей (другий) варіант і занесла його до реєстру класичної російської літератури. Отак і мандрує від видання до видання вже понад півтора сторіччя глашатай московського самодержавства Тарас Бульба, який поклав свою буйну голову за «русскую землю». Ось таким сьогодні його вивчають у нашій школі».
Справді, звіривши першу та другу авторські версії, нескладно помітити, що, крім більшої літературної досконалості, Гоголь ще й «політизує» Тараса. У 1842 році в мові старого козака з'являються, звідки не візьмись, і «русский царь», і «русская земля», і пафос апологета імперії. «Подымется из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему... Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которые бы пересилили русскую силу!» — ці останні слова могутній Бульба вигукує, уже охоплений полум'ям. Перший же варіант повісті закінчується напуттям козакам, які сідають у човни і пливуть по Дністру: «Будьте ж здорові, панове-браття товариші. Та дивіться ж, прибувайте на те літо знов! Та добре погуляйте!..». Абсолютно логічно й історично, бо відомо, як «шанували» російських царів січовики. Це тільки один фрагмент із «допрацювань» Миколи Васильовича над образом старого героїчного козарлюги.
Проте перебільшенням було б сказати, що «український переклад» воскрешає Бульбу. Хоч вогнище не палає під ногами у Тараса, але сумний епілог, що залишився за палітурками першого варіанту повісті, очевидний — Бульбу схопили поляки і підняли на дибу. Тарас Бульба помре, але «ранній» Гоголь ще не наважився сказати своєму герою: «Я тебе породив, я тебе і вб'ю».
Який же «Тарас Бульба» — 1835 чи 1842 року — «класичніший»? Це все одно, що розмірковувати над тим, який Гоголь «гоголевіший». Існує два відмінних Бульби, бо було два рiзних Гоголi.
До 1842-го Гоголь змінився: прижився у столиці, подалі від своєї забутої вишеньково-галушкової Малоросії, поїздив по Римах та Єрусалимах за царський кошт (як каже Василь Шкляр, «був грантожером»). Гоголь ніколи не був бунтівним українцем по суті, він ніколи не шукав свою національну ідентичність з такою ж болісною безвихіддю, як шукав себе та Б-га, — йому це не було потрібним, талановитому продукту провінційної Полтавщини, якого доля відвезла на бричці й подарувала метрополії. Він не умів і не хотів стати Шевченком. Шевченко теж писав російською мовою і теж у Росії прожив більше, ніж у нас, аж нікому з росіян не спаде на думку дискутувати за право називати Шевченка «російським поетом». Тому в Гоголя і з'явилися два «Тараси Бульби», але Шевченко не написав два «Хутори Суботови».
** На ул. Банковой в г. Киеве расположена Администрация Президента Украины (примечание мое.- Д.Р.)
Щоденна інформаційно-політична газета «Україна Молода», №178 за 27.09.2005. Опубликовано на сайте: http://www.umoloda.kiev.ua
Приводится на украинском языке - языке оригинала